Кристин Фихан - Тёмная легенда [любительский перевод]
— Конечно ты дома, любимый. Теперь поцелуй меня и дай своему брату то, в чем он так нуждается, чтобы позже дать мне то, в чем нуждаюсь я.
Ее голос был не больше, чем теплым дыханием в его ухо, но все тело Габриэля напряглось от этих слов. Его рот завладел ее, сокрушая землю под ногами, унося их в другой мир, в то место и время, где были лишь они, тепло их тел и удовольствие, занимающее их сознания.
Люциан осторожно кашлянул.
— Я стараюсь не делить твое сознание, Габриэль, но ты так близко и ваши смешанные эмоции заполняют эту небольшую комнату. Я довольно долго живу без чувств, так что искушение велико.
Габриэль мгновенно оторвался от Франчески, его черные глаза сверкали, но она рассмеялась, покраснев, как подросток.
— Мы вели себя беспечно, — нежно заявила она, одновременно оправляя свою одежду и обходя его.
Габриэль любил, как она двигается. Молчаливо, невероятно женственно. Эта симфония движений могла лишить его дыхания. В своем сознании он услышал негромкий вздох напоминания его брата, что пора продолжать лечение. Франческа склонилась над Люцианом, дотрагиваясь до ран на его горле и шее, ее пальцы были нежными, манеры успокаивающими. Габриэль знал, что она проводит очередную исцеляющую сессию. Она не могла дотрагиваться до того, кто ранен или нуждается в помощи, и не давать своеобразного утешения.
Люциан попытался выдавить слабую улыбку, хотя его глаза были закрыты.
— Ты действительно чудо, как мысленно тебя называет мой брат.
— Он называется меня чудом? — даже ее голос был успокаивающим и безмятежным для ушей Габриэля. Ему хотелось дотронуться до нее, вечно греться в ее красоте и безмятежности. После хаоса блеклого, серого мира, наполненного жестокостью, она была чудом.
— Да, и на сей раз он прав, — в красивом голосе Люциана слышались нотки усталости, и это встревожило Габриэля. Он никогда не слышал, чтобы его неуязвимый брат, говорил настолько обессилено.
— Я прав всегда, — поправил его Габриэль, приближаясь к брату с другой стороны. — Это странный феномен, с которым Люциану трудновато жить, но все равно…
Люциан открыл глаза и наградил брата ледяным взглядом, явно предназначенным для запугивания.
— Франческа, моя дорогая сестра, ты привязала себя к тому, у кого уж очень раздутое самомнение. Я не припомню времени, когда он был прав хоть в чем-то.
Габриэль приблизился к кушетке, устраиваясь рядом с братом.
— Не слушай его, любимая, он ежедневно тренирует в зеркале этот запугивающий взгляд. Он полагает, что так заставит меня замолчать, — очень осторожно он сделал на своем запястье длинный глубокий разрез и прижал руку с дающей жизнь жидкостью ко рту брата. — Пей, брат, это поможет тебе выжить. Я по своей воле предлагаю это тебе и твоей будущей Спутнице жизни, где бы она ни находилась, — Габриэль осознанно напомнил брату о женщине, ждущей его где-то в этом огромном мире.
Он чувствовал, как слабость Люциана билась в нем. Он устал от пустого блеклого существования, в котором провел почти две тысячи лет. Его тело молило о крови, его глаза видели только тени, серые и черные, не было никаких эмоций, кроме тех нескольких, которые он заимствовал, сливаясь сознаниями с Габриэлем. Он жил без надежды, постоянно жертвуя собой, чтобы Габриэлю не пришлось убивать, давая ему передышку от бесконечных сражений.
Люциан принял древнюю кровь неохотно, скупо. Он провел всю свою жизнь, присматривая за братом, и ему хотелось, чтобы тот был сильным и здоровым. Люциан почувствовал, как его съежившиеся клетки радостно приветствуют жидкость, набухая и набирая силу и мощь.
Он снова закрыл глаза, не желая возобновления жизни. До сих пор он был уверен в своем будущем, но сейчас ему необходимо было переключиться. Что, если Франческа ошибается? Откуда она вообще может знать об этом? У нее нет кровной связи с этой мифической женщиной. Может, она просто сказала это, чтобы удержать его на земле?
— Она не могла, — заверил его Габриэль, слабость сквозила в его голосе. — Франческа просто не в состоянии сказать неправду. Если она заявила, что твоя Спутница жизни в беде, значит, так оно и есть.
— И откуда тебе это известно? — спросил Франческу Люциан.
Едва заметная улыбка тронула ее мягкий рот.
— Как бы мне хотелось, чтобы я могла рассказать тебе, но, по правде, я не могу. Время от времени я чувствую связь с другой. Она очень молода, возможно, на несколько лет старше Скайлер, и она переживает страшную травму, но ее дух силен. Она далеко, возможно, на другом континенте, но когда я прикоснулась к тебе, чтобы исцелить, она появилась в моем сознании. Она часть тебя, Люциан. Вот все, что я могу сказать. Жаль, что так немного.
Люциан закрыл рану на запястье брата, заботясь о здоровье своего близнеца.
— Не чувствуй вину, что подвела меня, сестра.
Франческа посмотрела испуганно, ее глаза метнулись к Габриэлю. На что ее Спутник жизни тихо рассмеялся.
— Ему бы хотелось верить, что он настолько могущественный, что может читать мысли всех карпатцев, но в действительности, он читает мои мысли, а я связан с тобой. Он смог почувствовать твои эмоции через меня.
Люциан поднял бровь.
— Не будь так уверен, братец. Ты не знаешь, могу я читать мысли или нет.
Франческа начала смеяться.
— Как я погляжу, вы оба будете тем ещё наказанием. Габриэль прав, Люциан. Я бы не стала тебе лгать о чем-то таком важном, как Спутница жизни. Я уверена, что не ошибаюсь. Это дитя кричит в ночи. Я чувствую ее боль и скорбь даже сильнее, чем чувствовала Скайлер. Она связана с нами, как никто другой. Мы должны устроить тебя в земле для дальнейшего исцеления. Ты должен набраться сил, прежде чем начать свои поиски.
— Но сначала я позабочусь о вашем приятеле докторе. Ты не сможешь сделать этого, — заявил Люциан. Его черные глаза на мгновение мерцнули, абсолютным льдом и угрозой.
Франческа уставилась на него, ее черные глаза сверкали.
— Я буду делать все, что необходимо. Ты не имеешь права указывать мне.
Пустые глаза Люциана обратились к его брату, одна бровь приподнялась.
— И ты позволишь это безумие?
— Попробуй запрети, — Габриэль пожал широкими плечами, словно говоря, что Люциан ничего не знает о женщинах.
Франческа перебросила через левое плечо толстую косу.
— Я понимаю, ты родился много веков назад, Люциан. Поэтому мне не следовало проявлять такое нетерпение. Женщины больше не поступают так, как указывают им мужчины, — ее голос был слегка надменным.
— Франческа! — во взгляде черных глаз Габриэля было нечто среднее между смехом и порицанием. Он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь говорил с Люцианом в таком тоне.
